на самом деле я не знаю, зачем постить столько трэчиков.
это меня успокаивает, ай суппоуз.

@темы: upstairs

---

фрустрация мод он

моя сестра в июне выходит замуж, мое избранное фонтанирует охуенными текстами, моя мать нашла себе какую-то сраную работу, а я сижу, слушаю новый альбом трента резнора всего-то через месяц после его выхода и не могу даже гуся нормально в пэйнте нарисовать.
сой ан пердедор, бля.

@темы: никанор и шлюхи

---

alice fucking glass

<дрочилово>

</дрочилово>

@темы: ебу и плачу

---

«Nobody tells this to people who are beginners, I wish someone told me. All of us who do creative work, we get into it because we have good taste. But there is this gap. For the first couple years you make stuff, it’s just not that good. It’s trying to be good, it has potential, but it’s not. But your taste, the thing that got you into the game, is still killer. And your taste is why your work disappoints you. A lot of people never get past this phase, they quit. Most people I know who do interesting, creative work went through years of this. We know our work doesn’t have this special thing that we want it to have. We all go through this. And if you are just starting out or you are still in this phase, you gotta know its normal and the most important thing you can do is do a lot of work. Put yourself on a deadline so that every week you will finish one story. It is only by going through a volume of work that you will close that gap, and your work will be as good as your ambitions. And I took longer to figure out how to do this than anyone I’ve ever met. It’s gonna take awhile. It’s normal to take awhile. You’ve just gotta fight your way through.»

~ Ida Glass

единственная причина, по которой я все еще пишу - я надеюсь когда-нибудь научиться это делать.

@темы: ^this

---

nobody breaks my heart

зашла посмотреть список чужих шипов @ вылезла со сломанным мозгом и новой отпшечкой
лайн, я вас сейчас очень сильно ненавижу, и, надеюсь, вы понимаете, за что с:

себастиан/эффи, оос, кроссовер, нецензурная лексика, упоминание веществ
далтон находится в бристоле, эффи все еще учится в своей школе для привилегированных белых девочек
таймлайн? какой таймлайн?

baby
I know
let's celebrate the fucking rain
just because we don't feel flesh
doesn't mean we don't fear death

Лучи фотолабораторно-красного света растекаются из-под потолка спортзала, заламываются на зеркальных поверхностях и блестящих от пота узких плечах. Путаются в переплетенных пальцах и жестких залакированных волосах.
С потолка падает конфетти.
Себастиан обдолбан; под его закрытыми веками мерцают разноцветные концентрические круги, и Эффи прижимается к нему еще ближе, просовывает ладони в задние карманы узких штанов.
Закидываться перед Сэди Хоукинс, думает Эффи, какая охуенно соблазнительная идея.
— Ты ведь в курсе, что я пидор, — спрашивает Себастиан куда-то ей в макушку. Эффи кивает.
Они знают друг друга уже полтора часа — так отвратительно давно.
Эффи целует его в губы, слегка приподнявшись на носках, и Себастиан отвечает; влажная красная ткань реальности медленно расползается на части; где-то играет IAMX. Когда она вынимает язык у него изо рта, таблетка на нем светлеет круглым бледно-синим пятном.
Это вообще-то была последняя, говорит Себастиан.
И смеется.
Эффи улыбается ему; они танцуют — бесконечно долго, чужие лица смазываются перед глазами, въедаются в сетчатку, распадаются на тысячи отдельных контуров. Кто-то плачет у нее прямо за спиной — еще одна разрушенная подростковая мечта.
Себастиан скалит зубы в гримасе концентрированного синтетического счастья, и шепчет ей на ухо: терять и притворяться — это весело.
Эффи кивает — еще раз, и стряхивает с его волос разноцветные блестки.

Ночной Бристоль рассыпается перед ними разноцветными искрами; Эффи смеется, ветер треплет ее волосы, размазывает по лицу слезы и тушь; Себастиан ухмыляется ей с соседнего сидения и вжимает педаль газа еще ниже, —
они целовались на капоте его машины, холодный металл скользил у нее под лопатками, и у Себастиана не встал, я все еще пидор, улыбнулся он, помогая ей подняться на ноги, поехали отсюда, эй, —
крики неспящего города рвут ей барабанные перепонки, колонки проигрывателя стучат ее собственным пульсом, пустые пригороды смазываются в одно неразборчивое пятно;
они молоды, обдолбаны и превысили скорость, боже мой, думает Эффи, какая отвратительная пошлость;
капли дождя царапают голую кожу рук;
когда они выезжают на автостраду, Смайт орет: и в тот момент, клянусь, мы были бесконечны!..
и Эффи узнает цитату, но только презрительно фыркает.

Они сидят на скамейке, голова Эффи — у Себастиана на плече, Бристоль перед ними тает в парах бензина и кислотном ноябрьском рассвете. Желтые точки фонарей похожи на болотные огни.
Это место идеально подходит для того, чтобы целоваться. Или плакать под Элиотта Смита. Или пытаться убить себя.
Ты не очень разговорчивая, говорит Себастиан, и это совсем, совсем, совсем не похоже на вопрос.
Но Эффи поворачивается к нему лицом и говорит:
— Клара Боу.
Смайт хмыкает, заправляя темную прядь ей за ухо. Ткань его расстегнутой на две пуговицы рубашки безнадежно испорчена дождем и пятнами вишневой помады, а далтоновский пиджак он отдал Эффи еще в машине.
— Клара Боу, — продолжает Эффи, — она была актрисой немого кино. Просто охуенной актрисой, —
Эффи сидит перед телевизором, красивая настолько, что больно смотреть: прямой нос, приоткрытые губы и синяки под светлыми глазами; экран бросает на ее лицо бледно-голубые отсветы; Синтия Дэй улыбается широким пухлым ртом, заключенная в полуторачасовую петлю реальности, и по ее лицу плывут темные пятна плохой оцифровки;
в пустом доме тихо, как на орбитальной станции;
пахнет куревом и немытыми волосами, —
а потом появились фильмы со звуком. И это ее уничтожило.
— Клара стояла там, — говорит Эффи, — смотрела на микрофоны, направленные ей в лицо, и не могла выдавить из себя ни слова. Она вышла на пенсию в двадцать шесть и больше никогда не снималась в кино.
— Зато посмотри на Пэрис Хилтон — она может разговаривать часами обо всем, блядь, что угодно.
Себастиан улыбается, потому что на самом деле Клару Боу пидорнули из кинематографа из-за бруклинского акцента.
— Не думаю, что твоя советчица из социального центра могла бы это понять, — говорит он вслух.
Утренний город дышит им в лицо, шепчет в уши тысячи историй о любви и сожалении. Эффи задумчиво водит пальцами по мокрому дереву скамейки.
— Если я когда-нибудь выйду замуж, — говорит она безо всякой связи, — то, скорее всего, за ковбоя.
И обессиленно утыкается лбом в чужую рубашку.
Пойдем, отвечает Себастиан, я подвезу тебя до дома.

@темы: как сделать так чтобы меня отпустило пожалуйста, look mom no talent, себастьян и какие-то лохи, michelle would never fuck a horse

---

catch a moth, hold it in my hand

когда мне становится скучно, или грустно, или некому руку подать, я начинаю составлять ебливые рандомные плейлисты.

@темы: upstairs

---

окей, я внезапно все-таки захотела себе ник, который не будет ассоциироваться с джоном константином, выгребающим у бэтмена пиздюлей

@темы: никанор и шлюхи

---

когда люди, повредив палец во время нарезания хлебушка, считают, что теперь им хватит таланта и эмоционального опыта на то, чтобы адекватно поднять в своем текстике тему self-injuries:


если бы меня сейчас не рвало от тщательно сдерживаемого АХХХАХАХ, я бы даже почувствовала себя оскорбленной

---

feeling super super (super!~) suicidal

лечь спать в пять двадцать утра, проснуться от гиповентиляции и головной боли, провести полчаса, сморкаясь кровавыми соплями, попытаться залить в себя кофе, сфейлить из-за тошноты, наебнуться в душе, наебнуться в коридоре, наебнуться на кухне, обматерить градусник, показывающий тридцать восемь, наступить на кота, пересраться с мелким, выслушать визгливую сорокаминутную лекцию по аватарочной психологии, еще раз наебнуться на кухне, посмотреть в зеркало, осознать, что не щипанные неделю брови делают тебя похожей на кару сраную делевинь, доползти до остановки через кучи мокрого снега, ждать маршрутку еще полчаса -

и в результате так никуда и не доехать.

серьезно, блядь? серьезно?

@темы: никанор и шлюхи

---

до экзамена осталось одиннадцать часов, а я сижу и читаю сопливое макси про двух парижских пидарасов.
попробуйте угадать, кто здесь ебанько.

@темы: никанор и шлюхи

---

как хорошо, что у меня для подобной хуйни теперь есть отдельный аватар.

кстати, ебаться в жопу и бесплатная наркота sounds like a lovely way to spend an evening.

---

as if i ever log out

@темы: онгоинг вижуал ресёрч

---

еще пару дней наедине с собственными текстами - и я окончательно пизданусь умом. блядская депривация, блядский снег, блядское все.

хочу обратно свою уютненькую соушл лайф с нажираловкой на чужих балконах, упоротыми шутками про пидарасов и подсчетом хипстеров в киевских переходах.

@темы: никанор и шлюхи

---

на моем жестком диске этот текст сохранен как "ебанашки.doc"

как для человека, которого сквикает 95% фемслэшных фичков, я пишу слишком много лесбиянок.

эрика/эллисон, ау, оос, нецензурная лексика, пара левых отсылок
по-хорошему, это пиздец, который не следовало даже начинать, но меня целый день пидорасит по уэйтсу, а рози очень просила.
trigger warning: тире в начале реплик.

i shot a man in Vegas just to watch him die

— Ненавижу, блядь, Тома Уэйтса, — говорит Эрика и запрокидывает голову на спинку сидения. Ее ярко-красные ногти нервно отбивают по бардачку какой-то бессвязный ритм.
— Это Джонни Кэш.
Солнцезащитные очки у Эллисон — трехдолларовая стилизация под пятидесятые в белой расслаивающейся оправе. Одна пластиковая линза немного темнее, чем другая, поэтому виски ей сводит отвратительной, давящей головной болью.
— Один хрен. Выключи эту еботу.
Кондиционер в этой машине пизданулся еще в прошлом тысячелетии, поэтому вся жара пустыни Мохаве сейчас концентрируется в пыльном прокуренном салоне. По светлой трикотажной майке Эллисон расползаются пятна пота. Асфальтированная дорога впереди тонет во влажном зеркальном зареве.
Эллисон, не глядя, нажимает на кнопку проигрывателя, и блюз Фолсомской тюрьмы обрывается на середине слова.
— Тормози, — говорит ей Эрика. — Приехали.
Во что я, блядь, ввязалась, мрачно думает Эллисон, сворачивая на обочину. Рейес хлопает дверью, выходя из машины.
— Эй, — орет она из-за багажника, в котором лежит завернутый в черный полиэстер труп Скотта Маккола, — не хочешь мне помочь?
Пиздец, мысленно констатирует Эллисон. Просто пиздец.

***

Перенесемся на два месяца назад, когда Эллисон Арджент раздает по две карты каждому игроку, а воздух вокруг нее сгущается запахом курева, трехэтажным матом и звоном немытых стаканов. Накрахмаленный воротничок форменной блузки натирает Эллисон шею, она переводит голову от засаленного сукна — и утыкается взглядом в чью-то напомаженную шлюшью улыбку.
Так Эллисон познакомилась с Эрикой Рейес.
Эрику к тому времени вышибли из стольких казино, что следующей остановкой у нее значился только Рино, и, возможно, если Эллисон узнала об этом до того, как Рейес попыталась кинуть ее босса на тридцать кусков наличными, у нее даже получилось бы сохранить свою работу.
— Кажется, — говорит Эллисон, стоя на улице и задумчиво рассматривая забитые фанерой окна и неприветливые лица охранников, — моя смена уже закончилась.
Эрика смотрит на нее — рассеченная бровь и пятна скотча на шифоновой майке, незажженная сигарета в зубах и запах «Зеленого чая» от Элизабет Арден. Вегас ложится им на плечи теплым воздухом и мерцанием разноцветного неона — старый, уставший, продымленный.
— Извини, — говорит Эрика.
— Эрика Рейес, — говорит Эрика.
— Выпьем?
Через два часа они уже трахаются на продавленном диване Эллисон. Обе пьяные в говнину.

— И что, по твоему, ты делаешь? — спрашивает Эллисон и ставит руку на дверной косяк.
Эрика довольно склабится и говорит:
— Въезжаю.
А потом перебрасывает через порог потрепанную спортивную сумку.
Эллисон закатывает глаза.

Все оказывается совсем не так пиздецово, как можно было предположить — за вычетом, разве что, перманентного отсутствия кофе и пятен красной помады на наволочках. Эрика почти не появляется дома — напивается, или толкает спиды, или пытается кинуть очередное полулегальное казино.
Чем она занимается еще, Эллисон не в курсе. И желанием знать особо не горит.
Ну, по крайней мере, пока не находит оборудованный глушителем «Глок-17» прямо, блядь, в своем ящике с нижним бельем.
— Что за нахуй, Рейес? — спрашивает Эллисон с порога, держа смертоносную хреновину на расстоянии вытянутой руки.
— О, — скалится Эрика. — Так вот где он был.
Подавить соблазн направить пистолет ей в лицо получается с ощутимым трудом.
— Может, ты все-таки объяснишь мне, что в моей квартире делает нелегальный ствол?
— Во первых, — говорит Эрика и усаживается на столешницу, вытянув ноги, — он зарегистрирован.
— Не пизди.
Эрика удивленно вскидывает брови.
— Рейес, у него спилен серийник. Я что, блядь, совсем на дуру похожа?
В гараже своего дома родители Эллисон, наверное, до сих пор держат целый склад хренова огнестрела. Пистолеты, винтовки и ружья; беретты, вальтеры и браунинги. Даже одна или две шестистволки.
Родители Эллисон торгуют оружием.
А еще родители Эллисон — пизданутые на всю голову параноики, и сбежать от них через два штата сразу после выпускного было определенно здравым решением.
Отец научил Эллисон стрелять, когда ей было восемь лет — с этим, наверное, стоило подождать, но он слишком боялся, что на нее нападут оборотни. А блядский семнадцатый глок ей каждое утро клали в рюкзак вместе с коробкой для ланча.
Так что Эллисон вполне понимает, что означает сочетание глушителя с отсутствием номера, спасибо.
— А во-вторых, это не мой. Дерек попросил у себя подержать.
Дерек чертов Хейл, бывший Эрики и по совместительству глава их маленькой сраной банды. Метр восемьдесят, трехдневная щетина и завязший в зубах образ плохого парня. Дерек сделал ее всем, чем она сейчас является, томно говорит Рейес, и Эллисон внезапно очень хочется выбить ему пару зубов.
— В моей квартире?
— Он не уточнял, — криво улыбается Эрика и достает из кармана пачку красного Лаки Страйка. — У тебя есть зажигалка?
Эллисон бросает в нее «крикетом», особо не заморачиваясь насчет точности прицела. Рейес закуривает — дым плывет по залитой солнцем кухне и щекотно отдается в ноздри.
— Послушай, — говорит Эрика, вставая с конторки, — послушай, если это тебя так раздражает, я заберу его себе.
— Спрячу где-нибудь в надежном месте, — обнимает Эллисон со спины и дает затянуться.
Шепчет ей в ухо:
— Арендую под него портовой контейнер.
Эллисон молчит. И молчит. И молчит.
А потом кладет пистолет на стол и поворачивает голову.
— Ненавижу, блядь, ебанные пушки, — выдыхает она Эрике в рот.
Рейес ухмыляется и кидает бычок в раковину.

— Дерек, — орет Эллисон в микрофон красного, прости Господи, раскладного самсунга Эрики, — Дерек, эта ебанашка умирает!
— Бля, — задумчиво констатирует Дерек. Потом добавляет: — А это вообще кто?
— Эллисон, — телефон выскальзывает у нее из рук, и Арджент раздраженно шипит. Поднимает трубку с пола, — хуевине, кажется, вообще плевать, даже вызов не сбросила, — зажимает плечом. — Дерек, у нее какой-то ебучий припадок, что делать?
— Так ее не подстрелили?
Голова Рейес судорожно дергается у нее на коленях — все, что Эллисон может вспомнить из школьного курса первой помощи.
— Нет, бля, Дерек, ты же должен знать, что делать с этой хуйней!
Голос Хейла из телефонной трубки отдает отвратительным ледяным спокойствием.
— Голову на колени положила?
— Да.
— Теперь шаришь у нее по карманам и ищешь таблетки. Открываешь ей рот. Засовываешь туда пять штук. Пять, бля, не больше — лучше пересчитай, если не хочешь мудохаться потом со скорой. Следишь, чтобы она проглотила. И ждешь.
— ...все нормально?
Эрика открывает глаза.
— Да, — выдыхает Эллисон. — Да, Дерек. Спасибо.
— Не за что, — говорит Дерек и прерывает связь.
Эллисон захлопывает телефон и откидывается на спинку дивана. Ебанное сердце стучит у нее сейчас где-то на уровне ушей.
— Хоть не обоссалась? — тихо спрашивает Рейес. Эллисон качает головой.
— Ты пиздоватая, ты в курсе? Когда ты собиралась мне сказать?
— В идеальном раскладе ты бы вообще не узнала, — Эрика сипло смеется. — Но имеем то, что имеем.
— Дура, — говорит Эллисон и гладит ее по голове.

О том, что Скотт приехал в город, Эллисон узнает не сразу — отбывает свою ночную смену в Волмарте: по средам и пятницам, с одиннадцати до шести. Читает за кассой «Богоматерь цветов» и тоскливо размышляет о преимуществах своей предыдушей работы. Заваривает себе кофе. Смотрит на часы.
А потом приходит домой и обнаруживает там Маккола. Мертвого.
И Эрику, отстраненно рассматривающую собственные ногти.
Этого не происходит, говорит себе Эллисон. Этого не происходит. Я просто галлюцинирую из-за депривации сна и книг о французских хастлерах. Я просто.
— Рейес, — спрашивает она очень спокойно, — это еще что за хуйня?
Белая ткань футболки Скотта медленно расцветает двумя винно-красными пятнами. Два пулевых, отстраненно думает Эллисон. Из того же самого блядского глока.
— О, — говорит Эрика, — ты уже вернулась?
— Это долгая история, — говорит Эрика, — но один мужик пересмотрел Копполы и теперь очень хочет подбросить мою голову Дереку в постель.
— А это, — говорит Эрика, — в каком-то роде превентивные меры.
Эллисон сползает по стенке.
— Эрика, — произносит она почти ласково, — Эрика, это мой бывший.
Скотт Маккол, девятнадцать лет, кривая челюсть и нулевые познания в области петтинга. Ее школьная любовь, оставленная в Бикон Хиллз вместе с родительским складом оружия и постерами Гвен Стефани. Скотт, проехавший полторы тысячи километров в лучших традициях недоебанного провинциального Ромео.
Скотт, который так хотел сделать Эллисон сюрприз.
Бедный, бедный мудачок Скотти.
— БЛЯДЬ, — говорит Эрика и стремительно бледнеет. — Кажется, я в жопе.

***

— Да, Дерек. Нет, Дерек. Да откуда я знала, что это ее ебанный бывший? Да, я буду стрелять во всех, кто появится в моей квартире без предупреждения до тех пор, пока ты не разберешься со своим дядей-психопатом. Откуда я, блядь, знаю? Да, мы уже разобрались с трупом.
Перенесемся обратно в пустыню Мохаве, в перегревшийся салон старого Доджа.
— Хорошо, Дерек, — говорит Эрика и раздраженно захлопывает трубку.
Эллисон сжимает руль до побелевших костяшек — ее трясет запоздалым адреналиновым возбуждением. Эрика переводит на нее взгляд.
— Мне все-таки придется уехать в Рино, — говорит она. — На пару недель. Ты со мной?
— Ты пристрелила моего бывшего.
Эрика пожимает плечами.
— Если хочешь, можем зарулить в Вегас и ты пристрелишь моего. Он все равно мудак.
Эллисон молчит.
— Заодно вещи заберу.
Эллисон молчит.
— Слушай, — говорит Эрика, — мне очень жаль прерывать твои пять стадий принятия, но я вроде бы как тороплюсь. Так что если ты собираешься что-то ответить, то говори сейчас.
— Ты, блядь, пристрелила моего бывшего, — злобно повторяет Эллисон.

На дорогу до Рино у них уходит четыре часа.

@темы: scotty doesn't know, как сделать так чтобы меня отпустило пожалуйста, look mom no talent

---

мне хочется сказать очень многое.
но вместо этого тут будут вот эти четыре трэчика и фотография охуенной женщины.

@темы: ебу и плачу, upstairs

---

музыку, которую я слушаю, можно рассортировать по двум категориям: хипстерский клубнячок и саундтреки для меланхоличного бухалова в одно рыло

---

моя жизнь - боль, мои тексты - пиздец, а в моем кофе карандаши.
пойду короче новый аддон симс качну. хоть посублимирую.

@темы: никанор и шлюхи

---

мама чому я урод

четыре листа медленно, но верно превращаются в одиннадцать.
остановите меня кто-нибудь, пока я не растратила очередные несколько дней моей жизни на написание тупой и ебанутой херни, которая в итоге никому не будет нужна, в том числе и мне.
а покровителем убийц у меня будет карофски

@темы: как сделать так чтобы меня отпустило пожалуйста

---

и контрольный в голову

EYEPATCH MOTHERFUCKER DO YOU GET IT
DO YOU
DO YOU
NO I DONT THINK YOU DO

@темы: как сделать так чтобы меня отпустило пожалуйста, онгоинг вижуал ресёрч, where the fuck is your chin

---

случайный факт обо мне: за студийную версию вот этой вот поебени я готова продать почку. или чью-нибудь девственность. ну или на крайняк младшего брата в сексуальное рабство.

@темы: upstairs